Итоги первой войны с турками дали дальнейший толчок к военным реформам в России. Душой этих реформ был новый фаворит императрицы Екатерины II Григорий Александрович Потемкин . Под его энергичным руководством русская армия стала сильнейшей в Европе, а новый комплекс военной одежды назвали его именем - "потемкинским" мундиром.

Первые реформы были проведены почти сразу после окончания войны. В 1775 г. в кавалерии у кирасир отменили кирасы и каскеты на шляпах (последнее касалось и карабинер). В целом в регулярной кавалерии упразднились седла и ботфорты, заменяясь более легкими венгерскими седлами и сапогами, палаши заменили саблями. Драгуны были вновь реформированы в полки ездящей пехоты, цвет их мундиров изменился на зеленый.

Но глобальные перемены начались в начале 1780-х гг. в ходе подготовки новой войны с турками. Теперь все русские солдаты были одеты в единую и практичную униформу. Роды войск, как и прежде, различались цветами мундиров, а воинские специальности, например, в пехоте, обозначались цветами плюмажей на касках:

белый - гренадер, желтый - мушкетер, зеленый - егерь.

Из холодного оружия у мушкетеров остался только штык, а гренадеры вместо шпаги получили на вооружение саблю, у егерей для самообороны ввели пистолет, а унтер-офицеры и отборные стрелки получили штуцер.

В кавалерии множество существовавших родов оружия первоначально было сокращено до трех: карабинеров, легкоконных и кирасиров. Драгун к этому времени можно было считать ездящей пехотой. Все кавалеристы были одеты в одинаковые синие куртки с красным прибором, отличаясь незначительными деталями (цветом пуговиц, аксельбантами). Исключение составляла элита регулярной кавалерии - кирасиры. Они сохранили палевый цвет своих мундиров и разноцветный прибор для каждого полка. Еще большим исключением являлись мундиры кирасир полка наследника (великого князя Павла Петровича - будущего императора Павла I), продолжавших носить традиционные колеты и ботфорты. Появившиеся в 1790-х гг. несколько новых полков гусар и конных егерей отчасти изменили картину общего единообразия. Следует отметить, что единообразие это и без того было подтачиваемо мелкими и крупными новшествами, неизбежно возникавшими в полевой армии, долгое время ведущей военные действия.

В этот период впервые униформу получили несколько казачьих корпусов, прежде носивших только свои национальные костюмы.

Лебединой песней "потемкинского" мундира можно назвать форму конно-артиллерийских рот, сформированных в Санкт-Петербурге уже после смерти Потемкина под патронажем клана Зубовых (Платон Зубов был последним фаворитом императрицы Екатерины II).

Из книги: "300 лет европейского солдата (1618-1918)"
Энциклопедия военного костюма.

Лагерь екатерининских солдат. Иллюстрация Александра Бенуа для издания «Картины по русской истории». 1912 год Wikimedia Commons

Рекрут XVIII столетия после долгой дороги попадал в свой полк, который становился для молодых солдат родным домом — ведь служба в XVIII веке была пожизненной. Только с 1793 года ее срок был ограничен 25 годами. Новобранец принимал присягу, навсегда отделявшую его от прежней жизни; получал из казны шляпу, кафтан, плащ-епанчу, камзол со штанами, галстук, сапоги, башмаки, чулки, исподние рубахи и портки.

«Инструкция полковничья конного полку» 1766 года предписывала учить рядовых «чистить и вохрить штаны, перчатки, перевязь и портупею, связывать шляпу, наложить на нее кашкет и обуть сапоги, положить на них шпоры, привить косу, надеть мундир, а потом стоять в требуемой солдатской фигуре, ходить просто и маршировать… и когда во всем том он привыкнет, начать обучать ружейным приемам, конной и пешей экзерциции». Требовалось немало времени, чтобы научить мужицкого сына молодцевато себя держать, «чтобы крестьянская подлая привычка, уклонка, ужимка, чесание при разговоре совсем были у него истреблены». Солдаты должны были бриться, но зато им разрешалось отпускать усы; волосы носили длинные, до плеч, и в парадные дни пудрили их мукой. В 30-х годах солдатам было приказано носить букли и косы.

Требовалось немало времени, «чтобы крестьянская подлая привычка, уклонка, ужимка, чесание при разговоре совсем были у него истреблены»

Приходя в роту или эскадрон, вчерашние мужички-общинники включались в привычную для них форму организации — солдатскую артель («чтоб не меньше восьми человек в каше было»). При отсутствии развитой системы снабжения (и привычных для нас магазинов и лавочек) русские солдаты приспособились обеспечивать себя всем необходимым. Старослужащие обучали новичков, опытные и умелые закупали на артельные деньги дополнительный провиант, сами чинили амуницию и шили мундиры и рубахи из казенного сукна и полотна, расторопные на постое нанимались на заработки. Деньги из жалованья, заработков и наградных отчислялись в артельную кассу, во главе которой солдаты избирали степенного и авторитетного «расходчика», или ротного старосту.

Такое устройство военной жизни делало русскую армию XVIII века социально и национально однородной. Чувство связи в бою обеспечивало взаимную выручку, поддерживало боевой дух солдата. С первых же дней новобранцу внушали, что теперь «он уже не крестьянин, а солдат, который именем и чином своим от всех его прежних званий преимуществен, отличается от них неоспоримо честью и славою», так как он, «не щадя своей жизни, обеспечивает своих сограждан, обороняет отечество… и тем заслуживает признательность и милость Государя, благодарность земляков и молитвы чинов духовных». Рекрутам рассказывали историю их полка с упоминанием сражений, где этот полк участвовал, и имен героев и полководцев. В армии вчерашний «подлый мужик» переставал быть крепостным, если был им прежде. Крестьянский парень становился «государевым слугой» и в эпоху постоянных войн мог дослужиться до унтера и даже — если повезет — до обер‑офицера. «Табель о рангах» Петра I открывала дорогу к получению дворянского звания — таким образом «вышла в люди» примерно четверть пехотных офицеров петровской армии. За примерную службу предусматривалось повышение оклада, награждение медалью, производство в капралы, сержанты. «Верные и истинные слуги отечества» переводились из армии в гвардию, получали медали за сражения; за отличия по службе солдат жаловали «по рублю» с чаркой вина.

Повидавший в походах дальние края служивый навсегда порывал с прежней жизнью. Состоявшие из бывших крепостных полки без колебаний подавляли народные волнения, и в XVIII и в XIX веках солдат не ощущал себя крестьяни-ном. Да и в повседневной практике солдат привыкал жить за счет обывателей. На протяжении всего XVIII века русская армия не имела казарм. В мирное время она располагалась на постой в домах сельских и городских жителей, которые должны были предоставлять военным помещения, постели и дрова. Освобождение от этой повинности было редкой привилегией.

В повседневной практике солдат привыкал жить за счет обывателей

В короткие дни отдыха от боев и походов солдаты гуляли вовсю. В 1708 году во время тяжкой Северной войны бравые драгуны «становились постоем в городках. Вино и пиво собирали до обозу. А некой чины шляхетские пили невмочь. Поносили таковых зело, а також били батожьем государевым именем. А блудовство все же являлось. Имали по закутам драгунов швадроных шляхетов. Были дети те млады и проходу от сих блядовин девкам да бабам никакого нету «Шляхеты» — служившие в драгунском эскадроне («шквадроне») дворяне (шляхта). Эти-то молодые дворяне и не давали прохода бабам. . Полковник наш и кавалер достойный Михаил Фаддеич Чулишов страшать всех тех, кто дерзок, велел и бити в батоги. <…> А те дра-гуны да гранодиры, кои из баталий мелких вышадши были, — те отдыхали и с калмыки да со татаре кумыс пили, сдобря водкой, а потом с соседским полком на кулаки дрались. Де мы, корили, бились и животы лишались, а де вы ховались и свеев Свеи — шведы. убоялись. И в дальний швадрон шатались и лаялись матерно, и полковники не знали, что и делать. Государевым повелением самые злостные ималась и вещались и в батоги бились на козлах пред всем фрунтом. И нашим из шквадрона двоим тоже досталось драгуну Акинфию Краску и Ивану Софийкину. Вешаны были за шею. А у Краска так от удавления язык выпал, то даже до средины грудей доставал, и многие дивились тому и глядеть ходили» «Записки служебные (дневник) Симеона Куроша, капитана швадрона драгунского, рославского же». .

И в мирное время постой войска в каком-либо местечке воспринимался обыва-телями как настоящее бедствие. «Он распутствует с его женой, бесчестит его дочь… ест его цыплят, его скотину, отнимает у него деньги и бьет непрестанно. <…> Каждый месяц перед выходом из мест квартирования должны собирать крестьян, опрашивать их о претензиях и отбирать у них подписки. <…> Если крестьяне недовольны, то их поят вином, напаивают их, и они подписывают. Если же, несмотря и на все это, они отказываются подписывать, то им угро-жают, и они кончают тем, что умолкают и подписывают», — описывал поведение солдат на постое в екатерининское время генерал Ланжерон.

Солдат распутствует с его женой, бесчестит его дочь, ест его цыплят, его скотину, отнимает у него деньги и бьет непрестанно

Офицеры имели возможность более изысканного досуга — особенно за границей. «…Все прочие офицеры нашего полку, не только молодые, но и пожилые, занимались совсем иными делами и заботами. Всех их почти вообще усердное желание быть в Кенигсберге проистекало совсем из другого источника, нежели мое. Они наслышались довольно, что Кенигсберг есть такой город, который преисполнен всем тем, что страсти молодых и в роскоши и распутствах жизнь свою провождающих удовлетворять и насыщать может, а именно: что было в оном превеликое множество трактиров и бильярдов и других увеселительных мест; что все что угодно в нем доставать можно, а всего паче, что женский пол в оном слишком любострастию подвержен и что находится в оном превеликое множество молодых женщин, упражняющихся в бесчестном рукоделии и продающих честь и целомудрие свое за деньги.
<…> Не успело и двух недель еще пройти, как, к превеликому удивлению моему, услышал я, что не осталось в городе ни одного трактира, ни одного винного погреба, ни одного бильярда и ни одного непотребного дома, который бы господам нашим офицерам был уже неизвестен, но что не только все они у них на перечете, но весьма многие свели уже отчасти с хозяйками своими, отчасти с другими тамошними жительницами тесное знакомство, а некоторые побрали уже к себе и на содержание их, и все вообще уже утопали во всех роскошах и распутствах», — вспоминал бывший поручик пехотного Архангелогородского полка Андрей Болотов о пребывании в завоеванном русскими войсками Кенигсберге в 1758 году.

Если по отношению к мужикам допускались «продерзости», то во «фрунте» от солдат требовали дисциплины. Солдатские стихи той эпохи правдиво описывают повседневную муштру:

В караул идешь — так горе,
А домой придешь — и вдвое,
В карауле нам мученье,
А как сменишься — ученье!..
В карауле жмут подтяжки,
На ученье жди растяжки.
Стой прямее и тянись,
За тычками не гонись,
Оплеухи и пинки
Принимай так, как блинки.

Нарушителей по «Артикулу воинскому» ожидали наказания, которые зависели от степени проступка и определялись военным судом. За «чародейство» полагалось сожжение, за поругание икон — отсечение головы. Самым обычным наказанием в армии было «гоняние шпицрутен», когда нарушителя проводили с привязанными к ружью руками между двумя шеренгами солдат, которые наносили ему по спине удары толстыми прутьями. Совершившего проступок впервые водили сквозь весь полк 6 раз, провинившегося повторно — 12 раз. Строго спрашивали за плохое содержание оружия, за умышленную порчу его или за «оставление ружья в поле»; за продажу или проигрыш своего обмундирования наказывали продавцов и покупателей. За троекратное повторение этого проступка виновного приговаривали к расстрелу. Обычными преступлениями были для служивых воровство, пьянство и драки. Наказание следовало за «невнимание в строю», за «опоздание в строй». Опоздавшего в первый раз «взят будет за караул или на два часа по три фузей Фузея — гладкоствольное кремнёвое ружье. на плечо». Опоздавшему во второй раз полагался арест на двое суток или «по шести мушкетов на плечо». Кто в третий раз опаздывал, того ждало наказание шпицрутенами. За разговор в строю полагалось «лишение оклада». За халатное несение караульной службы в мирное время солдата ждало «серьезное наказание», а в военное время — смертная казнь.

За «чародейство» полагалось сожжение, за поругание икон — отсечение головы

Особенно строго наказывали за побег. Еще в 1705 году вышел указ, согласно которому из трех пойманных беглецов одного по жребию казнили, а двух других ссылали на вечную каторгу. Казнь проходила в том полку, откуда бежал солдат. Бегство из армии принимало широкий размах, и правительству приходилось издавать специальные обращения к дезертирам с обещанием прощения добровольно вернувшимся в строй. В 1730-е годы положение солдат ухудшилось, что вело к росту численности беглых, особенно среди рекрутов. Усиливались и меры наказания. Беглецов ожидала или казнь, или каторга. Один из указов Сената 1730 года гласит: «Которые рекруты учнут бегать за рубеж и пойманы будут, то из первых заводчиков на страх другим казнить смертию, повесить; а прочим, которые не сами заводчики, чинить политическую смерть и ссылать в Сибирь к казенным работам».

Обычной отрадой в солдатской жизни было получение жалования. Оно было различным и зависело от рода войск. Меньше всех платили солдатам внутренних гарнизонов — их жалование в 60-х годах XVIII века составляло 7 руб. 63 коп. в год; а больше всех получали кавалеристы — 21 руб. 88 коп. Если учесть, что, например, лошадь стоила 12 рублей, то это было не так уж и мало, однако этих денег солдаты не видели. Что-то уходило за долги или в руки оборотистых маркитантов, что-то — в артельную кассу. Случалось и так, что полковник присваивал себе и эти солдатские гроши, заставляя идти на кражу и остальных офицеров полка, поскольку они все должны были подписывать расходные статьи.

Остатки жалованья солдат просаживал в кабаке, где порой в лихом кураже мог «бранить всех матерно и называть себя царем» или поспорить: с кем именно «блудно живет» государыня Анна Иоанновна — с герцогом Бироном или с генералом Минихом? Собутыльники, как полагается, тут же и доносили, и болтуну приходилось оправдываться обычным в таких делах «безмерным пьянством». В лучшем случае дело оканчивалось «гонянием шпицрутен» в родном полку, в худшем — кнутом и ссылкой в дальние гарнизоны.

Солдат мог поспорить, с кем именно «блудно живет» государыня Анна Иоанновна — с герцогом Бироном или с генералом Минихом?

Скучая на гарнизонной службе, молодой солдат Семен Ефремов поделился как‑то с сослуживцем: «Молись Богу, чтоб турка поднялся, то б мы отсюда вон». Он избежал наказания только благодаря объяснению своего желания начала войны тем, что «пока молод, может дослужитца». Уже понюхавшие пороху старые служивые думали не только о подвигах — в числе «вещест-венных доказательств» в делах Тайной канцелярии сохранились изъятые у них заговоры: «Укрепи, Господи, на рати и на бою и на всяком месте от татар и от розных верных и неверных языков и от ратного всякого оружия… а меня, раба своего Михайлу, сотвори яко же лева силою». Иных же тоска и муштра доводила, как рядового Семена Попова, до страшного богохульства: солдат написал своей кровью «богоотступное письмо», в котором «дьявола к себе призывал и богатества у него требовал… чтоб чрез то богатество отбыть от военной службы».

И все же война давала шанс удачливому. Отлично знавший психологию солдата Суворов в своем наставлении «Наука побеждать» упоминал не только о быстроте, натиске и штыковой атаке, но и о «святой добыче» — и рассказывал, как во взятом жестоким штурмом под его командой Измаиле солдаты «делили золото и серебро пригоршнями». Правда, так везло далеко не всем. Прочим же «кто остался жив — тому честь и слава!» — обещала та же «Наука побеждать».

Однако самые большие потери армия несла не от неприятеля, а от болезней и отсутствия врачей и медикаментов. «Ходя при захождении солнца по лагерю, видел одних полковых солдат, копавших ямы для умерших своих собратий, других уже хоронивших, а третьих совсем погребавших. В армии весьма мно-гие болеют поносом и гнилыми лихорадками; когда и офицеры преселяются в царство мертвых, за коими во время их болезни всеконечно лучше присмат-ривают, а за деньги их пользуют врачи собственными своими лекарствами, то как не умирать солдатам, оставленным в болезни на произвол судьбы и для коих лекарств или недовольно, или совсем в иных полках не имеется. Болезни рождаются от того, что армия стоит в каре, четвероугольником, что испраж-няемый кал, хотя немного ветр подует, распространяет по воздуху весьма дурной запах, что вода лиманская, будучи употребляема сырою, весьма нездорова, а уксусу не делят солдатам, что по берегу везде видимы трупы мертвые, потонувшие в лимане в трех бывших на нем сражениях» — так описывал осаду турецкой крепости Очаков в 1788 году армейский чиновник Роман Цебриков.

Большинству же выпадала обычная солдатская участь: бесконечные марши по степи или горам в жару или по грязи, биваки и ночевки под открытым небом, долгие вечера на «винтер-квартирах» по крестьянским избам. 

Публикации раздела Традиции

Краткая история мужской моды XVIII - начала XX века

В месте с порталом «Культура.РФ» вспоминаем, как менялся мужской облик на протяжении нескольких столетий.

Пышные наряды и щеголи-петиметры

Костюм Петра I. Повседневный кафтан, камзол. Полушелк, шерстяная ткань, льняная рубчатая ткань, бахрома. Начало XVIII в. Фотография: reenactor.ru

Мужской кафтан. XVIII в. Фотография: mylitta.ru

Костюм Петра I. Праздничный кафтан, камзол, штаны. Сукно, атлас, хлопчатобумажная байка, шелковая нить, вышивка. Рубеж XVII - XVIII вв. Фотография: reenactor.ru

Очень долгое время - до XVIII века - мужской костюм не уступал женскому в яркости и обилии декоративных деталей. Одежда той эпохи отличалась от современной, но основа мужского костюма из трех предметов сформировалась уже тогда. Сегодня это пиджак, жилет и брюки, а в XVIII веке - кафтан, камзол и кюлоты.

Кафтан, как правило, шили так, чтобы он плотно облегал торс до талии, а вот полы - длиной до колен были широкими. Просторными были и манжеты на длинных рукавах. Кафтан обходился без воротника, застегивали верхнее одеяние только частично или не застегивали вообще: под ним виднелся камзол. Он почти полностью повторял фасон кафтана, но обычно был без рукавов.

Кюлоты - так их называли во Франции - короткие штаны, прерогатива людей знатных и состоятельных. Во времена Великой французской революции восставших простолюдинов называли «санкюлотами», то есть «безкюлотными»: они носили длинные брюки, в которых было удобно работать.

Повседневные мужские костюмы шили из шерсти и сукна, парадные - из бархата, шелка, атласа. Почти все детали кафтана и камзола портные старались подчеркнуть декором - вышивкой, золотыми и серебряными галунами, а манжеты и воротник сорочки отделывали кружевами.

Под камзол мужчины, как и женщины, надевали сорочку. В то время она играла очень важную гигиеническую роль, ведь нередко остальную одежду из дорогих тканей стирать было нельзя. Аристократы предпочитали сорочки из тонкого белоснежного полотна. С короткими штанами носили чулки, самыми нарядными также считались белые.

Большое внимание европейские аристократы уделяли не только одежде, но и обуви, аксессуарам. Туфли на высоких по современным меркам каблуках украшали пряжками. Сапоги тоже носили, но реже: они были обувью для поездок, путешествий и охоты. На голову надевали парик, обильно посыпанный пудрой. Самый популярный его тип - искусственная прическа с туго завитыми локонами по бокам и хвостом, прихваченным черным бантом. Поддерживать парик чистым и ухоженным было сложно, однако все равно проще, чем если бы приходилось укладывать собственные длинные волосы. Завершали костюм шляпа-треуголка, длинный плащ и множество декоративных деталей: перчатки, табакерка, трость, перстни и прочие украшения. Сборы для выхода в свет у тогдашнего щеголя, или, как их называли во Франции, «петиметра», отнимали немногим меньше времени, чем у дамы.

«Великий мужской отказ» и денди

Мужской костюм. Фрак. XVIII в. Фотография: letopis.info

Мужской костюм. XVIII в. Фотография: costumehistory.ru

Мужской костюм. Сюртук. Начало XIX в. Фотография: foto-basa.com

К концу XVIII века модная одежда стала и проще, и удобнее. Хотя законодателем моды в ту эпоху была Франция, в области мужского костюма эта роль постепенно перешла к Англии. В отличие от французских аристократов, которые в основном проводили время при королевском дворе, английские джентльмены большую часть года жили в своих загородных поместьях, а самыми популярными развлечениями были скачки и охота. Это требовало соответствующего костюма. Мужчины начали носить сюртуки - одеяния вроде кафтанов, но простые и свободные. Они были оснащены и воротником, и застежками - удобная защита от непогоды.

Позже в моду вошел фрак - разновидность сюртука со срезанными полами. Со временем полы фрака становились все более узкими, и постепенно превратились в фалды. И на кафтанах, и на сюртуках, и на фраках сзади обязательно делали разрез, чтобы удобно было ездить верхом. Под фрак надевали не длинный камзол, а короткий жилет, который уже очень напоминал современный. И постепенно костюм для активного образа жизни превратился в элегантный городской.

Силуэт костюма менялся в целом: он становился все более вытянутым. А вместе с ним менялись и идеалы мужской красоты. Предметом гордости теперь становилась стройная и подтянутая фигура.

В конце XVIII века мужчины отказались от парчи и шелка и стали носить лишь шерстяные и суконные одеяния. Ушли в прошлое и роскошная отделка, и кружева на сорочках, и пудреные парики, и треуголки. Вскоре «отменили» и короткие штаны - их, как и белые чулки, стали надевать только в самых торжественных случаях, например на бал. В повседневной жизни перешли на длинные штаны: сначала узкие облегающие панталоны, а затем и привычные нам сегодня брюки. Это было время, которое иногда называют «великим мужским отказом» - отказом от пестрого костюма.

Сначала в Англии, а затем и в остальной Европе, зародился дендизм - культурный канон, который включал в себя и костюм, и манеру поведения. Денди отличались сдержанностью и изысканной лаконичностью наряда. Былую роскошь сменил минимализм. Но каждая деталь элегантного костюма - цвет жилета, ткань сорочки, узел галстука - была тщательно продумана. При этом выглядеть полагалось непринужденно, как будто подбор костюма не стоил его хозяину никаких усилий. Знаменитая пушкинская строка «быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей» говорит о такой важной составляющей жизни денди, как уход за собой. Холеный, идеально выбритый, в безукоризненно белоснежной сорочке, стройный - вот образ, к которому стремились мужчины первой четверти XIX века.

В XIX веке мужской костюм менялся медленно, важную роль в нем играли именно детали. Фрак стал самым главным предметом гардероба, уместным в любой ситуации. Со временем изменялась ширина лацканов, линия плеча и длина фалд, но в целом он оставался все тем же. Кроме сюртуков и фраков мужчины стали носили визитки - нечто среднее между двумя этими одеяниями. Самым модным головным убором больше чем на полвека стал цилиндр. А забавное слово «шапокляк», знакомое многим с детства, на самом деле означает особый цилиндр со скрытой пружиной. Высокий головной убор можно было сложить, чтобы он не мешал, когда мужчина входил в помещение. Единственно относительно ярким предметом в гардеробе оставались жилеты. Сшитые из бархатных или шелковых тканей, в том числе узорчатых, они контрастировали с темными фраками и светлыми брюками. Способов завязывания галстука существовало неимоверное количество, и в моде были то одни, то другие.

Сдержанная классика и «изящные мужчины»

Мужской костюм. 2-я пол. XIX в. Фотография: mir-kostuma.com

Мужской костюм. 2-я пол. XIX в. Фотография: mir-kostuma.com

К 1840-м годам фрак начал переходить в разряд парадного, вечернего костюма, а повседневной одеждой стал более удобный сюртук. Еще через десять лет его начал вытеснять пиджак. Постепенно функциональность одежды брала вверх и формировался мужской костюм, аналогичный современному. «Героем времени» становился деловой человек, для которого главным было удобство. С середины XIX века из мужского костюма окончательно исчезли нарядные ткани. Даже жилеты теперь стали сдержанными, их шили обычно под цвет брюк. Появился костюм-тройка, в котором все три предмета сшиты из одного материала. Воротнички рубашек, прежде высокие и неудобные, снизились, а галстуки, которые до того были шейными платками, превратились в узкие полоски ткани. Изменилась и верхняя одежда: вместо объемных накидок и плащей в моду вошло пальто. Цилиндры еще носили, но с появлением котелка - шляпы с округлой, очень жесткой тульей - они стали принадлежностью исключительно вечернего туалета. Словом, сложилась та система повседневного и вечернего костюма, которая существует и по сей день.

Со временем одежда становилась все более свободной, ведь на нее, помимо прочего, начал влиять спорт. Мужчины принялись носить укороченные брюки, блейзеры, куртки, твидовые пиджаки, мягкие касторовые шляпы и соломенные «канотье». Появился смокинг как вид вечернего костюма.

Сформировавшись, базовый мужской гардероб менялся медленно: классический костюм стал достаточно удобным, его покрой хорошо маскировал недостатки фигуры. К тому же он был практически универсален - костюм могли носить и скромные чиновники, и аристократы.

Фабрики готовой одежды сделали модную современную одежду более доступной и распространенной. Поэтому щеголям рубежа XIX и ХХ века приходилось еще тщательнее продумывать детали своего костюма, чем петиметрам и денди. Существовало множество нюансов, что и в какой ситуации уместно надеть. Выходили даже специальные статьи и издания с наставлениями вроде «Настольной книги изящного мужчины». Однако и в начале ХХ века мало было прочесть ее и заказать портному хороший гардероб - без таланта и вкуса или положения в обществе было не обойтись.

И хотя кажется, что с тех пор многое изменилось, современный мужчина, если только соглашается взглянуть на моду серьезно, может найти немало общего между собой и модниками прошлого.

История мужского костюма: от XVIII до начала XX века